Можно ли свернуть со «скотопрогонной дороги»?

Галина Лукьянина

Когда въезжаешь на Каньяда Реаль Гальяна, кажется, что попадаешь в какой-то захудалый район «третьего» мира. Пыльная дорога в страшных колдобинах, по сторонам тянутся разномастные низкие постройки, вперемежку с развалинами, всё густо усеяно мусором, а для красоты на горизонте подымаются горы – аккуратно утрамбованная и засыпанная землёй гигантская свалка. На въезде нас останавливает группа людей, толстый чернявый парень по-хозяйски спрашивает: «Вы кого-то ищете?» Павел, который сидит за рулём, лениво отвечает с андалузским придыханием – даром что молдаванин, – что никого не ищем, и парень отваливает. «Как ты это классно сказал», – говорю я. «Старался». Потом нам отчаянно машет рукой напористая матрона, чуть не грудью налегает на капот. Павел не реагирует. «Наркотики продаёт, – коротко комментирует он. – Тут все либо продают, либо покупают». Потом некий человек, не сгибая коленей, сонно валится нам под колёса – и лишь в последний момент отшатывается и делает извиняющийся жест. Машина, естественно, не едет, а ползёт. Дело происходит в окрестностях Мадрида.

Каньяда Реаль Гальяна – место очень известное и скандальное. В двух словах, это – цыганский самострой, тянущийся на многие километры по исторически «ничейной» скотопрогонной дороге («каньяда реаль»). И всё, что вокруг этого самостроя налипло. «Свалка общественных отбросов Мадрида», – охарактеризовал это место в одном интервью священник, за которым числится имеющаяся здесь маленькая церквушка. Возле неё-то и тормозят две машины, на которых мы приехали. Ребята выходят, открывают задние дверцы и начинают раздавать пластиковые ёмкости с ещё не остывшими макаронами, бананы, безалкогольное пиво... Через пустырь подтягиваются люди, некоторые ещё ничего, другие – совершенные доходяги. Описывать их особо нечего. Все видели подобных заросших чумазых личностей, лежащих где-нибудь в подземном переходе. Только и разницы – что здесь их сразу много, и много женщин. Это наркоманы, которые уже прямо перебрались жить поближе к продукту. Спят под открытым небом, или под каким-нибудь балдахином, или в палатке. Здесь же и покупают, здесь же и потребляют, и отлучаться отсюда им и незачем, и страшно.

Николай нагружается пакетами и отправляется по улице. Есть люди, которые не могут отойти от домов наркоторговцев, объясняет он мне, потому что они – в «рабстве». Он дружески приветствует каждого, кому передаёт в исколотую руку пакет с едой. Когда-то Нику был законченным алкоголиком, но внезапно взял и в одночасье бросил пить. Как человек верующий, он видит в этом чудо и не исключает, что такое же чудо может произойти с каждым.

Это как раз он предложил, как назвать ассоциацию: «Salvados para salvar», хотя он, кажется, только один «спасённый» – в его случае, от алкогольной зависимости. Нет, есть ещё один – который «спасся» от бродяжничества – впрочем, спасся относительно: живёт прямо в ангаре, который занимает ассоциация на одном индустриальном полигоне. Это пожилой уже человек, у которого нет ни жилья, ни каких бы то ни было средств ни в своей стране, ни в Испании. Ассоциация делит двухэтажное просторное помещение ангара с адвентистской церковью, хотя формально с ней не связана.

Ну вот, какие-то адвентисты... А если я ещё добавлю, что все члены ассоциации, с которыми я до сих успела познакомиться, – румыны, и только Павел и Валера – молдаване, и только они двое говорят по-русски, – то вы скажете, что это вообще не про «нас» и «нас» не касается. Ну, это как посмотреть.

Ассоциация, которую возглавляет Павел, держится вообще не на национальном принципе. Для них «несть ни эллина, ни иудея» – и на самом деле даже несколько странно видеть, как горстка иммигрантов раздаёт макароны испанским «yonki».

Но – в первую очередь в силу «русскоязычности» самого Павла – ассоциация часто помогает людям с пост-советского пространства. Причём таким, которым обычно русскоязычные ассоциации не помогают: то ли не умеют, то ли просто их не видят, то ли считают, что им нечем помочь: о чём надо – позаботятся полиция и Красный Крест. А, может, вообще не ассоциируют этих людей с русскоязычной диаспорой, которая, как мы любим подчёркивать, отличается высоким культурным уровнем и законопослушностью.

Но факт тот, что и на Каньяда Реаль можно встретиться с нашими соотечественниками. Во-первых, насколько мне приходилось слышать из разных источников, кое-кто заезжает сюда как покупатель. Машины «клиентов», вообще, активно здесь циркулируют. Иногда видишь за стёклами крепких парней, иногда – девушек в тёмных очках. Павел рассказывал, как приезжала женщина с детьми на заднем сиденье – видно, не с кем было оставить. И – наверное самое страшное – как приезжал отец с двумя юношами, сыновьями, покупать им наркотик. «Так по крайней мере я их контролирую», – объяснял этот несчастнейший человек.

Но ещё в 2009 году здесь стояли три палатки и в них, по словам Павла, «полно было наших. Из России не было никого, но были из Молдавии, Грузии, Украины».

Здесь не место касаться проблемы борьбы с наркотиками, она слишком запутанная. В России, например, в последние годы был такой интересный факт: на Урале появился фонд «Город без наркотиков», который начал активную борьбу с наркоманией, – и вот некоторым членам этого фонда инкриминировалось похищение и жестокое обращение с людьми, доходило даже до суда. «Похищая» (с согласия ближайших родственников), держа взаперти, связывая и даже избивая, активисты фонда пытались освободить этих людей от наркозависимости. Но эти методы вступают в конфликт с законом. Как в России, так и в Испании. «Если ты приедешь сюда, на Каньяда Реаль, и попытаешься увезти отсюда человека, родственника, друга, против его воли – то полиция арестует не его, а тебя», – утверждает Павел (полицейские патрульные машины, надо сказать, регулярно здесь кружат). Парадоксальным образом борьба, которую ведут официальные институты с наркозависимостью конкретно взятого человека, базируется на его силе воле, хотя сила воли – это именно то, чего у наркомана нет по определению.

Каждое воскресенье в течение нескольких часов в этом же месте на Каньяда Реаль дежурит автобус Красного Креста, ожидая, не обратится ли кто-то за помощью. «Но они не хотят, они любят свободу», – усмехается Павел. Если наркоман всё-таки обращается, тогда ему назначают встречу в следующий раз, и ещё в следующий... Если он пропускает встречу, процесс прерывается. Таким образом проверяют, насколько серьёзно человек захотел избавиться от наркотиков – или это был просто минутный порыв, когда не находилось средств на необходимую дозу. Потом наркомана помещают в один из центров, где под строгим наблюдением врачей героин постепенно заменяют всё меньшей дозой метадона (в России, кстати, как и в некоторых других странах, метадоновая терапия не используется, потому что возобладало мнение, что наряду с легализированным использованием метадона – а это тоже наркотик из серии опиумных – будет развиваться и его чёрный рынок).

Другой метод борьбы с наркозависимостью (и с алкоголизмом) применяют такие известные в Испании ассоциации, как «Бетель» и «Рето». Это мощные организации с множеством филиалов, сюда принимают каждого желающего, люди живут в специальном центре, работают в кооперативе: реставрация мебели, починка старых автомобилей, погрузка вещей при переездах и другие виды деятельности. Сюда принимают бесплатно – это я хочу особо подчеркнуть, так как несколько лет назад один молодой москвич, живший и работавший тогда в «Бетеле», рассказывал мне, что его родители заплатили большие деньги одной российской фирмочке за, якобы, дорогостоящее лечение за границей, – а речь шла о бесплатном «Бетеле».

«Есть ещё третий метод – там всё за деньги, – добавляет Павел. – Возят по Испании, занимаешься спортом, тебе показывают настоящий красивый мир... Я как-то звонил в такую фирму, но мне там так и сказали: это не для вас».

Но ни в том, ни в другом, ни в третьем методе – никто насильно тебя туда не потащит. А сам человек, даже если в моменты прояснения отдаёт себе отчёт в своём реальном положении, не готов отказаться от того, что представляет для него высшее удовольствие поначалу и жизненную необходимость под конец.

Поэтому единственная возможность заставить человека свернуть со «скотопрогонной дороги» – это подкарауливать вот такие эфемерные моменты просветления и пытаться за них «зацепиться». Павел рассказал об одной девочке из Румынии, с которой он познакомился на Каньяда Реаль и почти полгода... не знаю, как лучше выразиться: «работал» с ней, «капал на мозги», «пас»? Пока наконец в одно прекрасное воскресенье она не промолвила заветное слово – да, хочет отсюда выбраться. Павел был наготове: «В воскресенье она решилась и вечером в понедельник уже была дома. В посольстве нас знали и меньше чем за два часа ей сделали “белый” паспорт». Это было весной 2010 года, сейчас девушка живёт в Румынии, к наркотикам не возвращается. Правда, это был не слишком тяжёлый случай, девочка ещё не дошла до того, чтобы колоться.

А вот Андрей (имя заменено) из Молдавии не только кололся, но уже и не вставал с грязного матраса возле церкви на Каньяда Реаль, потому что у него была серьёзно инфицирована нога. Его забрала «скорая», и уже оттуда он попал в один из центров Красного Креста, где прошёл лечение по методу метадонового замещения. Павел показывает мне две фотографии: Андрей, каким они его узнали на Каньяда Реаль, – и совсем другой Андрей в аэропорту Барахас в день отлёта в Кишинёв. Павел и сейчас с ним время от времени связывается по скайпу, у того, вроде, всё в порядке, есть работа. Очень важно, что и с той стороны – в Молдавии – Андрея поддержали. Прилетал его брат... «Мне было очень интересно, как они встретятся. Ведь брат знал, в каком состоянии находился Андрей, знал, что у него спид... Но они сразу крепко обнялись... Потом, дома, брат ему очень сильно помог». А вот жена, прождав шесть лет, бросила его, когда узнала, что он жив. «Я думаю, потому что она узнала, что у него спид», – говорит Павел.

«95% людей, которые здесь находятся, не верят, что существует выход, – продолжает он. – Никогда не выйти, думают они, – и не пытаются. Здесь было много наших, но когда вышел Андрей, они тоже стали выходить. Андрей после реабилитации приехал сюда и говорит: “Алекс, смотри на меня! Я не умер, я живу!” Они думали, раз его нет – он умер... Алекс – это украинец был».

...Мы не знали, что в этот раз встретим на Каньяда Реаль юношу из той же «партии», которого Павел давным-давно здесь не видел – и вот на тебе! Этот 26-летний молодой человек уже два раза пытался выбраться отсюда, и вот, оказывается, и второй раз не смог. Павел что-то втолковывает ему, сидя рядом на цементном блоке в кучах мусора – а юноша тоскливо смотрит вприщур куда-то вдаль.

Павел далёк от «комсомольского» оптимизма. «Как ты думаешь: наркоман может бросить наркотики навсегда?» – вдруг спрашивает он меня с настойчивым интересом, хотя это я бы должна его спросить. Но если уж на то пошло, то я вот что думаю. Один знаток (на собственной шкуре) вопроса, американский писатель поколения «битников» Уильям Берроуз сказал: «Обычно человек не собирается становиться наркоманом... Почему человек начинает потреблять наркотики? Почему потребляет их настолько длительно, что превращается в наркомана? Он превращается в наркомана, потому что у него отсутствует достаточно сильная мотивация, чтоб двигаться в любом другом направлении. Наркотик заполняет пустоту».

И вот мне кажется, что создать и, главное, потом поддерживать сильную мотивацию «в другом направлении» – это очень сложно. Ребята из ассоциации пытаются делать именно это. Начиная с мелочей: например, они кашеварят, хотя могли бы просто привозить консервы и готовые продукты, но они считают важным, чтоб пища была «домашней» – может, кому-то напомнит о доме, и начнёт разматываться клубок...

Многих из людей, с которыми они «работают», Павел приводит к себе домой, организует им разговор по телефону или даже через скайп с их родственниками. Это не слабо – подобрать наркомана на улице и привести в свой дом, где твоя жена, трое твоих мальчиков-сыновей. Павел рассказывает, что когда у него ночевал Андрей, он лег спать в той же комнате на тахте, но ни на минуту не заснул...

При церкви на Каньяда Реаль тоже есть группа людей, которые помогают местному маргинальному населению. Однажды Павел спросил одного из них, почему они помогают другим людям, а наркоманам – нет, и тот ответил: «А разве это люди?» Причём ведь не потому «не люди», что грязные, оборванные и трясущиеся, а потому что мало человеческого осталось у них внутри. «Токсикоман с опиумной зависимостью теряет способность эмоционально чувствовать других людей. Он превращается в непроницаемое, холодное существо, которому по барабану всё, что не связано с героином» (из одной популярной брошюры, вольный перевод с испанского). Павел говорит, что и сами себя они ни в грош не ставят, считают «грязью». Он пытается заставить их вспомнить, что они тоже люди. Как ни странно это может показаться, он уверен, что главное, в чём нуждаются люди, чтобы вырваться из этой химическо-биологической ловушки, – это моральная поддержка.

История с девушкой-румынкой и с Андреем из Молдавии, которые стоили Павлу очень много времени и сил, – это два сильных аргумента за то, что человека всё же можно вытащить. Но иногда жизнь бьёт аргументом против. Павел никогда не сможет забыть 32-летнюю Инну с Украины. На фотографии это беззубая немолодая женщина (наркотики сильно действуют на зубы). На другом фото – она дома у Павла (звонила матери по скайпу), приведённая по возможности в порядок, даже с макияжем по случаю фотографирования, улыбается... «Было очень трудно, три года я с ней работал. Потом её арестовали на улице: нет документов, наркоманка... И тогда она решилась возвращаться домой. Две недели она пробыла в тюрьме, я навещал её каждый день. В посольстве ей сделали документы, и её отпустили. И она исчезла. А потом её нашли мёртвой. Я был в морге. Скорее всего передозировка... Через полгода мне позвонили из морга, говорят: что же вы за человек такой?! Лежит женщина мёртвая, вы её никак не заберёте. Они думали, я родственник, и очень удивились, что нет. Звоню матери – а мать говорит: это не дочь (ей посольство выслало фотографии)... Так и не знаю, чем закончилось». С матерью Инны Павел смог заочно познакомиться, потому что сотрудничает с российской телепередачей «Жди меня»: помогает им искать пропавших людей, если след ведёт в Испанию. В данном случае он послал им фотографию Инны, и оказалось, что её давно уже разыскивали на Украине.

«Ты не представляешь, какое это удовольствие, наркотик – это лучше секса», – эти слова Инны врезались Павлу в память. «Разум опустился до того, что лучшее в жизни для неё было – наркотик. Весь смысл жизни она видела в наркотиках».
Павел Костас – не психолог, не социальный работник. Обычный «трудяга». Ранняя женитьба и дети заставили его думать о работе – не об учёбе. Наркотиков сам он никогда не пробовал, хотя, говорит, перепробовал в жизни многое, даже в тюрьме чуть не посидел: украл с приятелем мотоцикл у соседа. Но проблему наркомана он видит ясно – отсутствие интереса в жизни и распад социальных связей.

«Salvados para salvar» работают не только с наркоманами. Они помогают многим малоимущим семьям, а также всякому, кто попал в бедственное положение. Никаких грантов они не получают, и Павел говорит, что нет времени их искать. Продукты заказывают в «Пищевом банке», частично – покупают в складчину. Пищевой банк (Banco de Alimentación) – это такая тоже ассоциация, которая забирает в магазинах продукты с сроком годности на грани истечения, но которые ещё можно есть, и распределяет по ассоциациям, работающим с малоимущими и маргинальными слоями населения.

На фотографиях, которые мне показывает Павел, видно, что ещё пару лет назад в ассоциации было больше людей. «Почему они уходят?» – «Не знаю», – просто отвечает Павел. Возможно, потому что каждое воскресенье везти еду наркоманам может показаться отчаянно-бессмысленным занятием, если не веришь свято, как Павел, что кого-то можно вытащить, пусть даже одного из двадцати.

Недавно одна девушка из России, которую Павел тоже очень поддержал в трудный для неё момент (с наркотиками никак не связано), съездила с ребятами из ассоциации несколько раз на Каньяда Реаль. Помимо того, что она была «в шоке» от увиденного, сильное впечатление произвёл на неё сам Павел. «Павел – очень умный и глубокий. Мне нравится, что он не клюёт на стереотипы... Это ведь вообще-то философский вопрос: помогать-не помогать. Позиция большинства: эти люди виноваты сами, я лучше буду помогать другим. Я считаю: нет, Павел правильно делает. Мы не вправе осуждать других. Мы не знаем судеб этих людей. Кто-то из ныне успешных окажется там. Будут проходить мимо него. Даже если захочешь, из того мира очень трудно вырваться, если никто не поможет из этого, здорового мира...»

Опубликовано в "Комсомольская правда - Испания" в ноябре 2011 г.