Español
Русский
Летом 1908 года «El País» («республиканская ежедневная газета», которая издавалась в 1887-1921 гг) опубликовала две коротких новости, которые любопытны в плане параллелизма и/или контраста с сегодняшними днями. Сегодня, когда испанские газеты обеспокоены засильем в стране «русской мафии», забавно смотрится история про одинокого русского «зайца», заточённого в тюрьму в маленьком кастильском городке Сигуэнса сто лет назад.
Русский в Сигуэнсе
Просим господ министра юстиции и посла России обратить внимание на эти строки.
Случайность, поиски прохлады и новизны привели одного нашего товарища несколько дней назад в Сигуэнсу – красивый и спокойный город […]
Нам стало известно, что в Сигуэнсе вот уже по крайней мере 15 дней сидит в тюрьме некий русский. За что? Никто не знает. Предполагается, что из-за того что он ехал в поезде с билетом, разрешающим выход на перрон, возможно, приняв его за билет для проезда. Дело в том, что русский не говорит на других языках, кроме русского и английского, и в Сигуэнсе нет никого, кто бы мог его понять. Он сидит и будет сидеть, если в Сигуэнсу не доставят переводчика, который воспрепятствует возможной несправедливости и недочётам в действиях ответственных лиц.
Может быть, он преступник, а, может быть, и нет. Несчастный говорит, пишет, вопит, ударяет себя в грудь и ерошит волосы. Заметно, что он протестует и силится объясниться. Всё напрасно. Как же его посадили, если судья, хоть и выслушал его, но ничего не понял?
Посол должен протестовать; министр – предпринять меры к тому, чтоб русский был понят.
[Среда, 8 июля]
За безбилетный проезд
Ещё о русском в Сигуэнсе
Нам пишут из названного города, подтверждая уже сказанное о заключённом там русском, и добавляя некоторые любопытные детали к тому, что мы уже опубликовали 8-го числа.
«Русский, – пишет нам из Сигуэнсы наш дорогой друг, – механик, лет двадцати от роду, на вокзале в Сарагосе он взял билет на перрон и сел в первый же поезд на Мадрид.
На станции Салинас его задержал кондуктор и, не имея возможности передать его начальнику этой станции из-за нехватки времени, сдал его начальнику станции Сигуэнса, с тем чтобы тот передал его в распоряжение суда по обвинению в мошенничестве, что тот и сделал, передав задержанного и получив квитанцию.
Судья Сигуэнсы, достойнейший человек, подготовил все предварительные документы для передачи дела в суд Мединасели (в компетенцию которого входит станция Салинас), чтоб отправить туда задержанного вместе с бумагами, – что всё ещё не сделано, поскольку до сих пор прокурор Гвадалахары [название провинции] не подтвердил передачу дела в компетенцию другого судьи.
Задержанный находится в подавленном состоянии – не из-за того, что его не понимают, а из-за того что его не выпускают, что могло бы быть сделано под поручительство, персональное или денежное.
Судья, хоть это и не входит в его обязанности, проинформировал по всем правилам Консульство России, что сделал также и задержанный; но Консульство пока не отреагировало».
Это – суть сообщения, присланного из Сигуэнсы. Ещё раз обращаем на него внимание министра юстиции. Речь идёт о предполагаемом преступлении, которое если имело место – а имело ли оно место, можно будет узнать, только поняв, что говорит русский, – наказывается двумя месяцами ареста. Господин судья Сигуэнсы, выполняя свой долг, передал компетенцию, и вполне вероятно, что пока решается вопрос о компетенции, русский проведёт в тюрьме больше времени, чем если бы он был осуждён. Осуждённым – даже если невиновен – он уже может считаться, потому что если министр, к чьей совести мы обращаемся, не освободит его, он может содеражаться под стражей больше двух месяцев.
Все его документы в порядке и, возможно, если бы переводчик перевёл его показания, то он смог бы найти поручителя и доказать, что с его стороны не было мошенничества: он попросил билет на поезд, но его не поняли, дали ему входной билет на перрон, а он посчитал его за билет для проезда.
Система, которая предназначена для того, чтоб оградить большие компании от безбилетников, очень неуклюжа. Тюремное заключение из-за долгов продолжает существовать в Испании, хотя ограничено только должниками перед этими большими компаниями [...].
Бессмыслено также обращаться к послу России с тем, чтоб он защитил и помог своему соотечественнику. Ему уже написали, но он только пожал плечами. «На его и на моей родине, – скажет достойный представитель царя, – ему пришлось бы ещё хуже; возможно, мы бы его повесили, как подозрительного субъекта, а, возможно, папа Николай послал бы его в Сибирь. Хотя и походит во многом на Россию, Испания всё же цивилизованнее и милосерднее.
И хотя представитель царя ничего такого не говорил, действовал он так, будто думал именно таким образом. Будет чудом, если он не поставит на вид судье, что тот оказался настолько добр, что предупредил Консульство. Похоже, что с представителями царизма бесполезно говорить таким языком: он для них столь же непонятен, как русский – для жителей и властей Сигуэнсы. Но мы продолжаем взывать к великодушию господина маркиза Фигероа – лучшего человека, чем министра [юстиции], – чтоб он принял благоприятное решение для арестанта, который, судя по всем признакам, пробудет в тюрьме дольше, чем если бы было доказано его предполагаемое преступление.
[Воскресенье, 12 июля]
Благодарим Диего Морено, который нашёл в архиве этот случай.
