«Мы поём для собственного удовольствия»

«Ивушка» – это ансамбль русской песни, состоящий из испанцев. Этакий «курьёз». Если ты никогда их раньше не слышал и вот они выходят на сцену – ты настраиваешься быть снисходительным и немножко умилённым: «Куда им... но стараются!» Но не тут-то было. Они поют здорово. Доказывая, что русские песни – это не только «наше, русское», но и «наше, мировое».

К сожалению, выступают на публике они редко, поэтому если у вас есть шанс их услышать – не упускайте его. Их радиус действия – Мадрид и окрестности, добраться до более отдалённых мест им трудно. Ведь это не профессиональный ансамбль, у каждого из них своя работа, взять отгулы всем одновременно – нереально.
Руководит «Ивушкой» Евгения Григорьевна Булатова – единственная среди них русская. Она из Иркутска, уже много лет преподаёт русский язык в Фонде Пушкина в Мадриде.

Евгения Григорьевна, как родился ансамбль?
Мы начали петь на уроках. Мы в Фонде Пушкина всегда поём на уроках песни – но только когда ученики сами изъявляют желание. Методика ни в коем случае не рекомендует давить их русскими песнями, потому что некоторым не нравится петь, некоторые не умеют, стесняются. Я помню замечание одного нашего ученика, который побывал в Москве на курсах: «Всё хорошо, только вот нас всё время заставляли петь, а я петь не люблю». И вот однажды я просто иду по коридору и слышу, как в одном классе две девушки поют на уроке под гитару, и поют очень хорошо, слаженно. Я открыла дверь и говорю: «Можно, я послушаю?» – «Конечно!»... С тех пор мы начали петь втроём: Эстела, Анхелес и я... И в то же время я пела с учениками-мужчинами: с Карлосом и Луисом. Почему-то те и другие пели всегда по отдельности. Были мало знакомы... А потом я им предложила объединиться. Карлос Палао пригласил нас репетировать в свой дом, и мы начали петь вместе. И получилось неплохо. Мы, конечно, долго и много работали. Потом к нам ещё приходили и уходили люди, и, в конце концов, остался вот этот стабильный контингент из 10 человек. Сначала у нас было две гитары, а чуть позднее появилась Радойка, аккордеонистка...

А что за имя такое интересное?
Сербка. Первый свой диск мы записали в гараже у Карлоса. Диск очень слабенький, с ошибками – музыкальными и лингвистическими. Но мы очень им гордимся: он – наш, мы его проработали. А потом мы начали уже петь серьёзно. И получилось так, что поскольку я их организовала, я стала как будто руководительница. Репетиции наши всегда проходят очень долго, по 4-5 часов. Но собираемся мы редко, хорошо, если один раз в месяц, потому что их всех очень трудно собрать, они все женаты, замужем, дети, работа... Но собираемся с большим удовольствием. После репетиции они любят устроить небольшое застолье. Это по-испански – обязательно. И получается очень хорошо. Иногда после репетиции начинается пение для себя. Когда мы где-то ужинаем, можем пропеть до утра, если нам ресторан разрешает. И поём на всех языках. Мы поём, например, очень красивую песню на сербском языке, Радойка нас научила. Эстела прекрасно поёт португальские фадо... Но это уже потом, когда серьёзные дела кончаются.

Вы репетируете по домам, не в школе?
Нет, в школе мы собирались много лет, но потом на нас нажаловались соседи, что мешаем, и нам пришлось уйти. Собираемся теперь только по домам, у кого квартира позволяет. Летом однажды, я помню, поём мы у Карлоса дома, окна были открыты. Пришла его жена с работы и говорит: «Посмотрите, что там делается на улице!» Там народ стоит под окнами и слушает!

Мы стали сначала выступать в посольстве для наших учеников (посольство раз в год открывает нам двери для новогоднего праздника), потом нас начали приглашать в различные библиотеки и культурные центры, показали на «Антенна 3». И так как-то нас узнали. Мы стали получать э-мэйлы с просьбой взять в хор. Но обычно просят русские. А русских мы не берём. Потому что наш хор всё-таки специфический, в нём – испанцы, поющие по-русски, и в этом изюминка. Некоторые культурные центры нам платили деньги. Маленькие, сколько даёт министерство культуры на такие мероприятия, но платили. И это тоже нам было приятно.

Делите деньги между всеми?
Нет, что вы! Мы кладём их в кубышку, в общий фонд. Например, обедаем вместе. Мы все любим выступать, о деньгах мы никогда не думаем. Мы не тот коллектив, чтобы работать за деньги. Но мы любим петь, поэтому куда бы нас ни приглашали – мы соглашаемся, если можем собраться. Вот, например, был благотворительный концерт после цунами в Таиланде – и мы пели вместе с другими коллективами, было очень приятно, что вот нас нашёл же кто-то и пригласил на этот концерт... А когда сюда приезжал Владимир Путин, будучи президентом, московское телевидение делало программу об Испании, и в эту программу вошли мы. И нам звонили потом ну целый месяц из разных городов России! В общем, мы прогремели. В последние годы мы выступали на крупных мероприятиях: вручение премии за лучший перевод, годовщина Агустина Бетанкура... А в мае нас приглашало испанское радио, в котором есть отдел на русском языке. И там, на радио, мы записали диск. Он получился гораздо лучше, чем первый.

Среди вас есть одна певица-профессионалка, да?
Да, есть у нас такая. Роса Микас. Она не работает как певица, она обычная служащая, но у неё профессиональная школа. Конечно, её с нами рядом даже и поставить нельзя, потому что у неё очень красивое профессиональное сопрано. Но к нам она хорошо вписалась. И всё время шутит: «Только смотрите, не выгоните меня из хора!» Потому что она понимает, что её голос не совсем соответствует нашему уровню. Мы её выпускаем солировать иногда, когда у нас длинный концерт.

Вот вы говорите: русских не берём. А не затесался ли у вас там полурусский человек? Мануэль?
У него оба родители испанцы, из «испанских детей», просто он в России родился, поэтому говорит по-русски совершенно свободно.

Они продолжают учиться в Фонде?
Нет, многие уже не учатся. А многие на какое-то время возвращаются и потом опять уходят. Но все мы вышли из Фонда Пушкина. Это наша Альма Матер.

У них у всех высокий уровень русского языка?
Нет, не очень. Некоторые лучше говорят, некоторые хуже, но, во всяком случае, для того, чтоб петь всем вместе по-русски, у них уровень достаточный.

Я помню, как в университетском театре на русском языке, которым руководила Светлана Малявина, у актёров тоже было отличное произношение. Но я услышала, как один мальчик-актёр за кулисами сказал про публику: «Как они смеялись! А я даже не понял, что я такого смешного сказал!» Я думаю, это он так просто, пошутил.
Конечно, этого не может быть. Это как в переводе – ты не можешь хорошо перевести, если не совсем понимаешь фразу. И сыграть тоже нельзя. И спеть.