Испанцы на нашей войне

Однако все указывает и на то, что в начале войны существовала официальная установка не допускать испанцев в регулярные части. Со временем (в 1942 году) они получили разрешение на это. Но можно предположить, что одновременно им продолжали внушать, особенно молодежи, что их жизни важнее для будущей работы в Испании. Таково было официальное объяснение, хотя, возможно, было и другое: недоверие властей ко всем иностранцам, и к испанцам в частности. Несмотря на запрет, многие испанцы воевали с самого начала. На фронт, особенно из Ленинграда, «просочились» даже некоторые подростки.

Где и в каком качестве воевали испанцы? Богатая информация об этом содержится в книге "Heroísmo español en Rusia" («Испанский героизм в России», Мадрид, 1981, составитель Роке Серна Мартинес).

Итак, поначалу испанцев не брали в регулярную армию. Тем не менее в самом начале войны в Москве была сформирована Бригада особого назначения, включавшая такой разнообразный контингент, как спортсмены, чекисты и эмигранты из разных стран, в том числе 119 испанцев и 6 испанок. Бригада подчинялась НКВД, ею руководил Михаил Орлов.

Кстати, в рамках этой бригады работала группа Дмитрия Медведева (впоследствии он станет известен и как автор документальной книги «Это было под Ровно»), в которую входил разведчик Николай Кузнецов. Были в этой группе и испанцы.

«Особая назначение» бригады заключалось в организации диверсионных актов во вражеском тылу. Она минировала подходы к Москве, когда немцы рвались к столице, а потом стала своего рода базой партизанского движения.

Не удивительно, что большинство испанцев – не принимаемых в регулярную армию, но стремящихся воевать и имеющих за плечами свежий опыт гражданской войны – оказывается вовлеченным в партизанское движение.

Когда в октябре 1941 г. советские войска уходили из Харькова, в районе города оставалась для ведения партизанских действий часть полковника И.Г.Старинова. Старинов около года воевал в Испании, и среди рабочих тракторного завода он не без удивления обнаружил своего старого знакомого – бывшего подполковника республиканской армии Доминго Унгриа. Так в группу Старинова влились 22 испанца.

Был в этой группе студент Института иностранных языков Франсиско Гульон. Скоро он превратится в одного из самых заметных испанских партизанских командиров. Именно он будет руководить операциями во льдах Азовского моря – партизаны перебирались по замерзшему Таганрогскому заливу с южного берега на северный, оккупированный немцами, и, установив мины, возвращались обратно. Надо представить себе, какой «экзотикой» было это для них – 40-50 километров по ледяным торосам с сильным ветром!

Некоторые испанцы, работавшие в Харькове и эвакуировавшиеся со своим заводом в Сталинград, после того как немцы приблизились к городу, тоже превратились в партизан. (Кстати, именно в Сталинграде погиб лейтенант Рубен Руис Ибаррури, сын Пасионарии, служивший в регулярных частях).

Они вошли во вновь сформированную часть 00125 (Оперативная специальная школа), которой руководил Старинов. Она располагалась под Москвой в Быково, и в ней в конце концов сосредоточилось большинство испанцев: те, кто под руководством капитана Перегрина Переса Галарсы защищали Москву, люди Доминго Унгриа, Франсиско Гульона.

Не так важны подробности организации и реорганизации партизанских частей. Важно то, что испанцы выходили во вражеский тыл в Ленинградской области, на Северном Кавказе, на Украине, в Белоруссии, а потом уже и в Польше, Румынии, Чехословакии.

Лишь небольшое количество испанцев воевало в регулярных частях – артиллеристы, саперы.

«Эпизодически» участвовали в воздушных боях испанские летчики, к которым присоединилась группа бывших «детей», прошедших специальный курс пилотажа в 1941-1942 г.

Летчик Леопольдо Моркильас («Испанский героизм в России») говорит о том, что когда началась война, в СССР находилось достаточное количество испанских пилотов, из которых, на его взгляд, можно было бы сформировать два полка истребителей, но их не могли должным образом организовать, и, за редким исключением, все они оказались среди партизан.

«Многие из этих летчиков сталкивались с бесчисленными трудностями, действуя на земле: они почти не знали русского языка, обычаев, бесконечных лесов, гор и развилок этой огромной территории».

Эти трудности были таковыми отнюдь не только для летчиков. «Анекдоты», связанные со слабым знанием языка, многочисленны в рассказах испанцев-партизан. Один, желая приостановить лошадь, лихо взявшую с места (всадник не сиживал на лошади с детства), закричал ей по-испански «Со-о! Со-о!» («Тпру-у!»), но лошадь пошла вскачь… И лишь потом ему объяснили, что, очевидно, белорусской лошади показалось, что ей кричат «Но-о!». Другого испанца послали «взять языка». Не сумев открыть найденному трупу немца рот, он на всякий случай, теряясь в догадках, принес командиру… ухо (страна корриды). Сложнее было, когда их забрасывали в лес и нередко им приходилось действовать в одиночку. Попробуй ты улови там, в тылу врага, когда неизвестно, кто «за кого», правду тебе говорят или нет, если ты владеешь языком не на все сто.

Наверное, проще было интербригадовцам в Испании – они видели перед собой линию фронта и были по «эту» ее сторону…

Похоже, дезорганизация, в иные моменты неизбежная на фронте, касалась испанцев в большей степени. Один из бойцов, Карлос Гарсия Фермин, вспоминает:

«Задача, которую мы должны были выполнять на Курской дуге, была для меня покрыта неизвестностью. Мы блуждали по фронту, наша ситуация была оригинальнейшей: мы не сражались, не принадлежали никому, не ели. Мне кажется, что Канель (командир) и кое-кто еще каждый день посещали командные посты советских частей с благородной целью найти нам какое-нибудь занятие, использовать нас для какого-нибудь дела, более или менее достойного нашего звания бойцов».

Но особенно трагичные последствия имела плохо организованная (или просто неудачная) высадка десанта в тылу врага – иногда прямо в деревню, полную немцев. Для некоторых испанцев, как и «советских», эти высадки закончились гибелью.

Несмотря на столь прямолинейное название вышеупомянутого сборника – «Испанский героизм в России» – его персонажи сохраняют юмор и критицизм:

«– Не знаю, правда ли это, – говорит составитель, он же интервьюер, бывшему партизану Исмаэлю Сину Пуэйо, – но я читал, что ты и Мартинес подорвали по меньшей мере 17 поездов, и то же пишут о Фелипе, Фине, Пинто и Каррильо. Можешь мне сказать, правда ли это?
– Смотри, Серна: единственное, что я знаю, – что старший лейтенант, который вышел с нами из партизанской школы, вернувшись в Москву, информировал, что мы, 24 человека, которые действовали в отряде Шаповалова, взорвали 25 поездов, что участвовали в разных боях, минировали железную дорогу, мосты и т.д. Но то, что я тебе могу сказать со всей точностью, это лишь то, что я, своими собственными глазами, видел, как на минах, которые я поставил, взорвался один поезд».

Пусть даже «со всей точностью» был только один поезд. Но он был. Это факт.

А также факт, что каждый из трех испанцев, принимавших участие в войне, погиб. Отдал свою жизнь за нашу страну, которая для них была «родиной мирового пролетариата».